Соблазн был велик. Кроме всего прочего, всестороннее исследование особенностей развития его собственных творений было прямой обязанностью Кобба как ученого-кибернетика. Черт с ней, с кистью, – Береника достанет ему другую.

Собравшись с духом, он шагнул вперед и проскользнул в складки мерц-покрова, маскирующего дверь. Приняв его согласие без вопросов, по пути дверь оттяпала ему кисть – он не почувствовал никакой боли, и его мерц-покров тотчас же гладко затянул культю.

Лишь только оглядевшись, он решил, что сделал большую ошибку. Кем он себя вообразил, в конце концов, Торчком Муни, что ли? Скрытое в скале заведение не имело ничего общего с приятным обхождением в спик-изи времен сухого закона и скорее напоминало одну из гарлемских точек – отвратительную

обшарпанную дыру без каких-либо признаков мебели, но с вооруженной до зубов охраной по углам.

Охранники были братьями той оранжевой морской звезды с базукой, что следила за Коббом с балкончика над входом в храм. Кроме импульсных скрамблеров, приготовленных, очевидно, на случай беспорядка, каждая звезда держала в конечностях поднос с несколькими небольшими цилиндрической формы тусклыми металлическими баллончиками. Кроме охранников-звезд, в заведении присутствовали с полдюжины посетителей, все как один в зеркальной отделке, безошибочно выдающей в них петафлопов на оптических процессорах.

Судя по всему, из присутствующей клиентуры только один Кобб расплатился за вход частью своего тела. Он почувствовал себя так же глупо, как если бы предложил бармену за стойкой вместо доллара за пиво принять у него в качестве оплаты кровь. Приобретая у морских звезд баллончики, другие посетители расплачивались небольшими упаковками чипов. Все как один они имели преуспевающий и приличный вид, несколько сгладивший первоначальное впечатление Кобба о месте, куда он попал.

Так что же такое дрейк? Наставив на Кобба свои голубые глазницы, одна из морских звезд взяла с подноса и протянула ему тусклый цилиндрик. Цилиндрик был металлический, суживающийся и переходящий в ниппель на одном конце. По всей видимости, в нем содержался какой-то сжатый газ – уж не нитрооксид, случайно? Догадка оказалась верной – морская звезда надавила щупальцем на носик-пульверизатор баллончика и из его сопла ударила тонкая туманная струйка – настолько слабая, что, казалось, в ней можно было пересчитать отдельные молекулы. Застыв от мороза, хлопья вещества осели на каменный пол. Газ, очевидно, следовало вдыхать, но непонятным оставалось, как подобным можно было заниматься, находясь в теле боппера?

– Чуть погодя, – нервно проговорил Кобб. – Мне тут нужно переговорить кой с кем. Я здесь по делу, бизнес, понимаете ли.

Пригнувшись, он просунулся в темный угол к каким-то двум петафлопам, вяло беседующим о чем-то, из чего он не разобрал ни слова. Мерц-покров этих двух петафлопов, очень напомнивших ему старых добрых укуренных до нельзя битников из окружения Джека Керруака и Нейла Кэсседи, был полупрозрачным и как бы пестрел изнутри разных оттенков змеистыми прожилками. Каждая прожилка, или змейка, состояла из сложной хитроумной еще более тонкой прорисовки сеточки, в свою очередь, составленной из уж совсем микроскопического пунктира и точек, – и так бесконечно, до крайних пределов видимости. Очертания тела одного из бопперов-битников, так же как и рисунок мерц-покрова, были угловатыми и изломанными, выполненными в палитре красно-желто-голубого. Цвета другого, более сглаженного, петафлопа были зелено-коричнево-черными и поверхность мерц-покрова была покрыта таким невероятным количеством небольших различного размера шишечек и наростов, что даже с небольшого расстояния он напоминал мелкобородавчатого осьминога, выпускающего из себя ростки-щупальца, в свою очередь, распускающиеся дальше другими ростками-щупальцами, каждый из которых дальше распускался еще и еще. В специальном клапане в верхней части тел одного и другого замечательного боппера торчал цилиндрик с дрейком, воткнутый там в специальный клапан.

– Привет! – вежливо поздоровался Кобб. – Как дрейк?

С потрясающей воображение скоростью угловатый боппер КЖГ исторг из мерц-покрова своего тела гибкий захват, захлестнувшийся петлей вокруг запястья левой руки Кобба, как раз над отсутствующей кистью. Отреагировав мгновенно, его гладкий приятель ЗКЧ вцепился многоразрастающимся щупальцем в правую руку Кобба повыше локтя, укрепившись там своей бесконечно делящейся системой отростков. Сковав его так по рукам, битники отвели Кобба к одной из морских звезд с подносом, где та ловко и быстро приладила холодный дрейк-цилиндрик к клапану в его голове, ранее не замеченному.

Время вздрогнуло и остановилось. Движение мысли в сознании Кобба, перестав быть единым непрерывным потоком, распалось на бесконечное множество фрагментов, плавно сложившихся в пространственно-временной коллаж. Следующие полчаса стали для него пребыванием в дивном гобеленовом краю, сотканном из экономно нарезанных волокон пространства и времени.

Все это творилось внутри него незаметно для окружающих.

Трезвый же взгляд беспристрастного документатора со стороны в виде одной из скрытых камер типа “око бога” отметил только, как угловатый и сглаженный петы отвели его, расслабленного, к своему старому месту в углу под руки и усадили там рядом с собой, оставив в неподвижности на полчаса.

Для Кобба же приключившееся с ним имело вид прорыва из обычного мира в мир необычайной синхронности. Он видел поразительные вещи: например, все свои собственные мысли одновременно, а кроме того, и мысли окружающих его. Многое изменилось в нем, и он больше не был тем ограниченным персоноидом, кем ощутил себя в момент устроенного Береникой воскрешения из неживущих.

До сей поры……………………………………..Отведав дрейка,

он чувствовал себя:…………………………..он ощутил себя:

– ---------------------------------------

Памятью емкостью…………………………..в Оркестром из

миллиард бит…………………………………..квинтиллиона атомов

Ничтожным роботом……………………….Живым разумом

Дерьмом…………………………………………Богом

Чуть придя в себя, он обменялся несколькими глифами с бопперами-битниками, сидящими у стены рядом с ним. Представившись Эмулем и Узером, те рассказали ему немного о себе, назвавшись экзафлопами-хакерами. Помимо глифов, новые знакомые изъяснялись на странном и забавном, немного хулиганском сленге, изобилующим неологизмами.

Прежде не понимавший из их “разговора” почти ни слова, Кобб, как только дрейк проник внутрь его корпуса и растекся по всем его закоулкам, смог следить за беседой хакеров с легкостью и даже принять в ней некоторое участие. С удовольствием прислушиваясь к своим соседям, он с приятным чувством осмотрел комнату, которая больше не представлялась ему средоточием безумия и неминуемой гибели, а, наоборот, казалась единственным во всем свете приютом приятных бесед, глубоких идей и вообще высших проявлений цивилизации. Это было подобие обычного кафе-шопа или чайханы, ни о какой “точке” больше речи быть не могло. Морские звезды казались забавными и вызывали у него улыбку, глядя на них, никаких мыслей о сложности жизни на ум больше не приходило. Под влиянием дрейка, порождающего чудесное чувство синхронности с миром, разрозненные фрагменты новой информации сложились в нем с мозаикой старых знаний в гармоничное и радующее глаз панно.

Одним из кусочков этого панно явился разговор со Стэном (Торчем) Муни. Поболтать с Муни удалось после того, как слово за слово Узер познакомил Кобба со своей старой “подругой”, Ккандио, обладающим приятным голосом боппером, управляющим средствами связи Гнезда. Самой Ккандио с ними там, конечно, не было, она находилась неизвестно где, но любой боппер мог с легкостью связаться и поговорить с ней через посредство встроенных средств Эфирнета.

Вспомнив вдруг о Торчке, Кобб поинтересовался у Ккандио, нельзя ли, случайно, связаться с ним и переброситься несколькими словами; одна из человеческих фигурок, которую он заметил в своем “оке бога”, показалась ему похожей на старину Торчка.